В бездне времен. Игра на опережение - Страница 4

Военная экономика принесла государственное регулирование производства и распределения. На практике это означало не только свертывание свободной конкуренции и рынка, но и жесткую централизацию производства, контроль банков, трудовую повинность, регулирование рабочего времени и закупки продовольствия по твердым ценам… Да, эти шаги с безусловной неизбежностью предписывались войной, но они обостряли ситуацию. И они же позволили вытянуть первые, самые тяжелые послевоенные годы.

Победа над Германией позволила ненадолго снять напряжение. Но когда демобилизованная армия вернулась домой и увидела то же самое беспросветное существование… Взрыв был неизбежен, и взрыв произошел.

Два года его удавалось сдерживать, потом прорвало. Чего никто не ожидал, так это того, что протест выльется в самые буйные формы бессмысленного и беспощадного русского бунта. Стачки и демонстрации стали лишь началом, первыми ласточками надвигающейся революции. За ними следовала вторая волна, куда более крутая, подхватившая и завертевшая в кровавом водовороте те миллионы вернувшихся с фронта мужиков, которых четыре года учили воевать. Учили на совесть, и к началу двадцатых у народа для «диалога» с властью появился новый аргумент – штык. Вновь, как пятнадцать лет назад, запылали барские имения.

Весь предшествующий исторический опыт убедил народ, что «начальству» – царю, генералам, помещикам, буржуям и особенно чиновникам – доверять нельзя, что реализовать свои требования можно лишь в случае, если власть будет находиться в руках самих трудящихся. И как только появилась такая возможность, самочинно и повсеместно рабочие, солдаты, крестьяне стали создавать демократию по-своему. Вот тогда либералам «из общества» пришлось столкнуться с тем самым народом, которым они так искренне восхищались. Столкнуться лично и непосредственно, без защиты полиции и жандармов, с забывшей про закон и сдерживающие нормы, озверевшей от вековой ненависти к «барину» толпой. С той самой чаемой демократией.

Да, многие люди, составляющие эту толпу, имели веские основания для ненависти. Разоренные помещиком крестьяне, рабочие, выброшенные за малейшее несогласие с мастером, не с фабрикантом даже, на улицу с «волчьим билетом», их семьи, в которых детей кормили лебедой вместо молока. Но мятежная волна выбросила на гребень не их, действительно пострадавших, но требующих только самой малой справедливости, а накипь со дна общества, люмпенов и асоциальных типов, желающих грабить и убивать, не сдерживаясь ни моралью, ни правом. И устанавливающих свою, «революционную», лишенную всяческих запретов власть.

Поначалу в смуте, подпитываемой и изнутри – частью верхушки добивающейся своих целей, и извне, но в основе все же исконно русской, выплеснувшей все накопившиеся обиды, дружно слились разнородные потоки. Борьба рабочих и борьба либеральной буржуазии, борьба оттертой от трона знати и борьба крестьян, потуги промышленников-республиканцев и боевиков-анархистов, не признающих собственности, все усилия били в одну цель: свергнуть царя. Свержение самодержавия представлялось панацеей, чудом, после которого станет возможно все.

Именно эта разнородность борющихся сил спасла монархию. С царем остался государственный аппарат, церковь, победившая армия. А увидевшие уже через месяц, во что выливается свобода в реальном, а не выдуманном мире, либералы из буржуазии и помещиков – побежали к императору.

«Только язык пулеметов доступен уличной толпе, и только свинец может загнать обратно в его берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя», – заявляли они теперь. Именно тогда голубой мундир жандарма стал символом подавления безудержной стихии мятежа.

Теперь, после всех этих событий, причуда гения поэзии, сопряженная со службой государю и охраной порядка, смотрелась вполне comme il faut. Ну а после выхода пары мемуаров отставных жандармских чинов схватка «на лезвии с террористами» даже для богемы представлялась занятием азартным и опасным, совершенно в духе искателя приключений в Африке.

27.02.1923 г. Российская империя. Санкт-Петербург, ул. Фурштатская, д. 40. Штаб Отдельного корпуса жандармов

«С «Трестом» получилось, – вернулся мыслями к статье и дню сегодняшнему Коттен. – Главаря взяли, организация, считай, ликвидирована».

Работу Гумилева он оценивал высоко. Да, основное сделали другие, установившие Ярославского, проследившие путь полученных «Трестом» денег от Intelligence Service, молодой тифлисский жандарм, вовремя притащивший курьера. Но Свердлова ротмистр взял лично, лично же вытащил на признание Ярославского и Енукидзе… Впрочем, с последним неплохо помог и тот самый подпоручик.

«Как его фамилия? – напряг память генерал. – Берия вроде? Из вольноопределяющихся, в Корпусе три года. Офицер, похоже, дельный, имеет смысл присмотреться. Голощекина при аресте лихо завалил, жаль, третий ушел, даже примет не установили. Только шрам на щеке».

Развитие фигур

27.06.1928. Газета «Нижегородский курьер»

Прошедший юбилей Его Величества Государя Императора Всероссийского ничем не напомнил события пятнадцатилетней давности. Вся Россия помнит, как в 1913 году террористы из так называемой «партии социалистов-революционеров» взорвали супругу Государя Александру Федоровну и его сына Великого князя Алексея Николаевича, тяжело ранив и самого Государя.

Да, сейчас, после знаменитого Указа 1916 года «О противодействии бомбистам», такая опасность устранена. Тем не менее в дни торжества было заметно усиление охраны и приведение в полную готовность войск гарнизона. Но юбилей отшумел. Сейчас нам предстоит еще одно, пусть проходящее регулярно, но отнюдь не становящееся от того менее радостным событие. Как и обычно, с 15 июля по 10 сентября в Нижнем Новгороде пройдет Макарьевская ярмарка.